Шесть лет экстаза. Шесть лет Секса в Большом городе. Не важно, что Москва ничем не напоминает Нью-Йорк, что на площади среднестатистической квартиры может разместиться только гардеробная для героини. Какое имеет значение, что 80% экранного времени героини разговаривают, а не действуют? Все похоже - разговоры, магазины, бренды. Мир один. Телевизор - окно в жизнь: вот тебе иконы стиля, вот тебе полезные привычки, вот тебе стоящие покупки. Главное, что давал малый экран - ты не задавался лишними вопросами: откуда деньги, Керри? Какое это имеет значение, когда жизнь так эстетично причесана. И кого волнует, что именно для секса в ней все меньше и меньше места.
Фильм, фильм, фильм...
Мировая модная индустрия, надеюсь, оценила, какой вклад внесли четыре телевизионные подружки в рост потребления «брендовых» товаров. Сколько спонтанных покупок было совершено после какой-нибудь ударной серии! Поссорилась с другом — покупай. Неважно себя чувствуешь — покупай. Не успеваешь к сроку сдать работу — покупай. Не хочешь объедаться — покупай. Жалеешь себя — покупай. Радуешься — покупай... В любом случае — покупай. И да обретешь ты спасение... Мир казался интересным, как обновленная витрина. Жить стоило, потому что скоро случатся распродажи высоких марок, а потом выйдет новая коллекция. Впечатления будут. Это было гламурно. Не приземисто-окраинно, не по-бирюлевски «гламурненько», а по-настоящему, достойно обложек и разворотов толстого уважаемого глянца.
И тут случилась пауза. Сериал закончился в 2004 году. 2004 год можно еще по историческим меркам отнести к ХХ веку. Но авторам хотелось продолжения на большом экране. И понятно. Такой потенциал, такая живучая героиня. Но случился 2008 год. Добро пожаловать в новый век и новый мир. Большой экран безжалостно показал не столько морщинки главных героинь, заботливо отретушированные, сколько пустоту темы. Даже журнальный гламур сегодня не выдерживает правды зрителя. Трещит по всем швам, а ведь он более защищен, чем экранный.
Фальшь и ложь гламура не стала темой фильма, по крайней мере, не была озвучена. Но эта тема случилась. Загримированная Керри в фотосессии свадебных платьев была хороша, но было видно, что принимает позы по инерции. Она слишком хорошо знает, как надо. Гламур в фильме уже не интригует, не возбуждает, не дает пропуска в лучший мир, не создает антуража для блестящей игры. Он создает эрзац-сюжеты, эрзац-чувства, эрзац-мысли. Он провоцирует следовать программам, не оставляющим места для живого подлинного чувства. Он оставляет за скобками не только человеческое счастье — к этому состоянию он не имеет отношения, но и проявления индивидуальности. Он дает клише, которые проглатываются легко, как знаменитый розовый коктейль, а потом эти установки разваливают отношения, искажают восприятие. И чтобы добраться до своих собственных ценностей, необходимо приложить гигантские усилия, пройти через боль потери, которая никогда не выглядит стильно.
В гламурном антураже человек, потерявший себя, выглядит жалко. Героинь жалеешь за то, что они лишены уверенности в себе двадцатилетних, за то, что их не спасает искушенность тридцатилетних. За то, что они играют то, что уже не хотят играть. Они уже не верят в патентованные спасительные средства: платья, обувь, сексуальных блондинов или брюнетов, встречи за столиками ресторанов... Ключевое переживание, которое остается после фильма: неловкая жалость. И после этого гламур как тему хочется выкинуть в мешок у выхода из зала вместе с пустой коробкой от поп-корна. И больше никогда не обсуждать. Скучно. С чем бороться? С ментальным трупом?
Итак, летом 2008 года гламур перестал быть эталоном эпохи потребления. А в сентябре, на фоне разразившегося финансового кризиса, он потерял остатки своей привлекательности. Так стоит ли тратить время на то, чтобы его разоблачать? Я уверена, что за океаном о нем даже не вспомнят. Реальная жизнь ранит, в ней не спрятаться за вещами, создававшими иллюзию процветания. Глобальная финансовая игра производила миллионеров в большом количестве. А они, соответственно, должны были потребить свое богатство наиболее броским, эффектным образом, заметно самовыразиться. Думать, как потратить, не надо — система гламура уже расставила все ловушки, написала все алиби для интеллекта, придумала сиквелы и приквелы. Там эта история закончилась. Кризис способствует смене ценностных ориентиров.
Кстати, в конце 90-х годов, в то же самое время, когда героиня Сары Джессики Паркер бродила по магазинам и писала свои наблюдения, на экранах Америки появилась телепередача «Синдром потреблятства». Шла она несколько лет, потом ее авторы Джон де Граф, Дэвид Ванн, Томас Нэйлор выпустили книгу «Потреблятство — болезнь, угрожающая миру». У нас она вышла в 2003 году в известном своей альтернативной позицией издательстве «Ультра. Культура». Рекомендую почитать, она и сейчас не лишена актуальности, задиристости и большой доли здравого смысла. Но когда болезнь признана общественно полезной — работает локомотивом, движущим вперед экономику — кто же будет о ней говорить громко и подробно. Сомневаюсь, чтобы авторов телепередачи и книги узнавали, как героинь знаменитого сериала. Но не прошло и семи лет, как одна история сменила другую. Конец сказки не радует, но обнадеживает. По крайней мере, у героинь Секса в Большом городе появилась возможность построить свое собственное счастье по своим собственным законам на основании своих собственных чувств, забыв о священном долге потреблять, потреблять и потреблять. Посмотрим, что будут снимать дальше. Америка честно проговаривается в своих фильмах.
А по нашим широким проспектам...
Но в наших пенатах гламур завоевал пространство значительно большее, чем экраны, журнальные развалы, торговые центры. Он не просто диктует формы поведения. Он занял место в голове, расположился в ней по-хозяйски, компенсируя отсутствие какой-либо другой идеологии. Мы ведь, в соответствии с законами подражания, всегда святее самого Папы Римского. Мы гламурнее самых гламуристых. Потребительнее самых потребляющих. Искушеннее самых искушенных. Мы следуем принятой идеологии страстно, до самого конца. У нас образовались свои местные иконы стиля, свои фильмы в этой чудной стилистике, своя система коммуникаций, свой кодовый язык.
Я не говорю про потребление как таковое. И даже не пытаюсь раскрыть правду об образе жизни. Я — об образе мыслей. Для нас гламур — это способ бытия и способ построения отношений. Сомневаетесь? Тогда посылаю: к Пелевину — интеллектуалов, которые переживут художественно-виртуозное препарирование темы. И к Минаеву — тех, кто любит заглядывать за изнанку, не мудрствуя лукаво, а просто наблюдая. Пусть не слишком литературно, зато быто-описательно. К Робски — всех остальных, там тоже об этом, но без разоблачений, не с изнанки, а с лица. В кино даже не посылаю, возможно, у вас хватает эстетической устойчивости для просмотра отечественной пригламуренной продукции — у меня нет. Прошу прощения у авторов, тут меня подводит исследовательская всеядность. Но прочитанного и увиденного в сочетании с пережитым хватает, чтобы структурировать происходящее.
Итак, перед вами герои гламура. Он — глянцевит и самодоволен, одет продуманно и дорого. Она — ухожена и вылощена, одета по последним пискам моды, показанным в авторитетных изданиях. Эгоисты потребляющие. Это такой вид. Некоторые живые люди в это играют, а некоторые этим являются. В патентованные герои попадают с телевизионных экранов или околорублевских тусовок. А сам Гламур как герой каков? Так и тянет сказать — метросексуал с флуктуирующим полом. Но главное это — он самодоволен, со скучающим и пресыщенным выражением лица, он недосягаем в своей глянцевости и превосходстве, лица вы не запомните — его нет. Кстати, любое лицо, даже само выразительное, переведенное в гламурный формат, становится неразличимым. Дело — в теле. Как органе неограниченного потребления. Но Гламур является носителем некоего идеала, иначе бы он так долг не держался в героях. Идеала красивой жизни. И этим он приманивает зрителя.
Ключевая идея гламура: красивость — это наше все. Нужно развивать? Есть уже специфическая гламурная эстетика, лексика, этика. Красивость — это статика, норма, стандарт. Это показано, это продемонстрировано, продефилировано, проэпилировано... Соответствовать — вот идея. Жить по аналогам — вот решение всех вопросов.
Как вы опровергнете тезис о том, что красивым быть хорошо, а некрасивым плохо? А никак. Не обращайтесь к критериям высокой эстетики, они давно уже адаптированы к коммерческим целям. В той плоскости мыслей, в которой совершается ежедневная круговерть, подталкиваемая рекламой, нет ответа. Гламур для человека потребляющего — идеология его бытия. Красивый футляр для стержня его существования. Самого стержня нет, но кого это волнует, если есть футляр. Отраженная в дизайнерских зеркалах действительность приобретает прелестные черты ненапрягающего украшательства. Гламур обещает успокоение — такой вот «золотой сон» человечества.
Зритель гламура — вечный потребитель мастижа. Знаете, что это такое? Это престиж для бедных. Массовая версия престижа. Третьи и четвертые линии пафосных марок. Копии копий: китайская копия с турецкой версии итальянского аналога. Это читатель дорогого и недорогого блеска. Он причащается, он в курсе. Это посетители «гламурных мест», демонстрирующие возможности потребления а-ля господин Прохоров, но без его миллиардов. Зритель почти приближен к героям — он с ними в общем контексте — одни бренды, одни марки, одни места отдыха. Или мечта о. Зритель гламура, чаще женского пола, легко подхватывает болезнь — шопинг, вот как она называется. Несколько лет тому назад мы серьезно обсуждали с заинтересованными лицами создание сайта для шопоголиков. Обошлось. С тех пор как гламур разросся, охватив литературу, кино, музыку, изо — стало возможным красиво потреблять и нематериальное. Какая уж тут шопоголия...
Ключевое противоречие, закручивающее сюжет гламура: между уже иметь или пока еще не иметь. Вещь против человека. Человека как вещь против человека без вещей. Попахивает чем-то старосоветским, не находите? Был такое — вещизм, мещанство. Иметь было хорошо — сам факт наличия предмета ставил человека в определенный статус. Те, кто не имел, страдали. Но оправдывали это высокими принципами духовности. Красиво жить все равно хотелось. И при появлении изобилия и свободы выбора принципиально ничего не изменилось — трепанация коллективного бессознательного покажет, что установка о красивой жизни просто разрослась и захватила множество областей. Сюжет «иметь или не иметь» уже отыгрался. Сейчас на сцене будет разыгрываться другой, не менее острый сюжет: крушение иллюзии благополучной красивости. Что в антитезе? Блиц-опрос людей с неограниченными возможностями потребления удивил — чувство подлинности.
Исполнение гламура: одно слово — индустриальное. На нем зарабатывали и еще будут зарабатывать. В него не играют, в него живут всерьез. Именно этот факт нашей действительности пугает. А что случиться сейчас, когда мир потребления трещит по швам? Идеология рушится. Запущенная машина индустрии моды, индустрии кино, индустрии красоты еще продержатся. Отдельные авторы и предприниматели прорвутся в неизведанное новое. Но новая идеология, где она?
Скажу шепотом — она уже здесь, почти на кончиках пальцев.
Конец сказки
Настает эпоха разборки своих гардеробов. Вещи и мысли, книги и программы жизни — все подлежит пересмотру. Керри переезжает. В другую эпоху. Какими мы в ней будем? И нериторический вопрос: а какую реальность вы хотели бы для себя создать? Авторами чего в своей жизни вы выбираете быть? Какие образы хотите носить? Во что и с кем хотите играть?
Гламур был последним приветом ХХ века — готовой к употреблению идеологией с индустриальным размахом. Придется жить в здесь и теперь. А так хочется попросить еще разок покрутить старый добрый сериал и пробежаться в босоножках Маноло Бланик по аллее Центрального парка. И все-таки смущает вопрос: появится ли секс в Большом городе после гламура?
Комментарий
Новое сообщение